Артем Велкорд (Tervist)

Черное, белое, желтое.


Снег падал тихо, в безветренной темноте кружились пушистые снежинки, вспыхивали лучистыми искрами в свете редких слабосильных фонарей. Замерзшую грязь на дороге запорошило, накрыло седой кисеей. Снег был красив. Холодная немая красота летела и летела сверху на голые деревья, на стылые мостовые, окутывала дома и заледенелые кусты.
Борька выглянул из-за угла приземистого одноэтажного дома. Вдоль улицы, с редкими тусклыми огоньками в окнах, тянулся ряд заснеженных каштанов. Людей не было. Борька обернулся, сиплым шепотом сказал:
-- Пошли.
Они двинулись гуськом мимо сонных зданий: впереди Борька, Рита позади. За Ритой маленьким прицепом семенил Йозик.
Пройдя половину улицы, они остановились.
-- Кажется, здесь, -- сказал Борька. Осмотрелся, поправил сползшую на глаза шапку. -- Да, точно здесь.
Они повернули в темный проезд между черными каменными строениями, крадучись прошли между покрытых изморозью стен. Оказались в прямоугольном дворе. Посреди пустого пространства возвышалась кирпичная будка.
-- Она? -- спросила Рита.
-- Ага, -- Борька покивал головой. Повернулся к Йозику, спросил: -- Замерз?
-- Маленько, -- отозвался тот.
Борька приподнял полу пальто, нашарил в кармане ключ. Приблизился к будке, обошел ее справа. Позвал оттуда:
-- Идите, я открыл.
Йозик протянул ладонь, Рита взяла ее, пробормотала: "Ну и холоднючая!", и пошла на голос.
Они вошли в помещение. Здесь было холодно, стылый воздух режущими пластами висел между каменных стен. Борька запалил свечку, ткнул рукой в угол - там пристроилась маленькая железная печурка. Возле нее, на полу были свалены дрова.
-- Сейчас нагреем, -- деловито сказал Борька.
Через полчаса стало хорошо. Уютно потрескивали поленья, тепло кругами расходилось от печурки, колебался огонек свечи. Рита присела на облезлую табуретку, поставила перед собой Йозика, стянула с него шапку и полушубок. Сказала:
-- Иди грейся, лапы насквозь промерзшие.
Малыш послушно сел на корточки перед огнем, протянул ему навстречу красные, похожие на воробьиные, лапы. Йозику было шесть лет, и для своего возраста он был на удивление неразговорчивый.
Поснимала теплые вещи и Рита. Осталась в вязанном длинном свитере и черных "волосатых" штанах, заправленных в валенки.
-- Ну как? -- гордо спросил Борька.
-- Ничего, -- уважительно отозвалась Рита. -- Где дрова взял?
-- Где взял, там уже нету, -- сказал он, деловито поправляя сухим поленом угли в печке.
Борьке месяц назад исполнилось тринадцать, он был на полгода старше Риты. Будку он разыскал осенью, превратил в свое потайное убежище. Нашел крепкий замок, запер прочную дверь. И до сегодняшнего вечера не признавался никому.
-- Давайте сказки рассказывать, -- сказал Йозик. Он немного шепелявил, но эта крошечная неправильность речи только придавал ему обаяния: взрослые часто улыбались, слыша Йозика.
-- "Рассказывать", - усмехнулась Рита. -- Ты, что ли, нам расскажешь.
Йозик мотнул головой: "Не-а, ты".
-- Давай, давай, Ритка, -- сказал Борька. -- Развлекай братца, а то сейчас хныкать начнет.
-- Он никогда не хнычет, -- вступилась за Йозика Рита. -- А сказок я никаких не знаю, лучше ты расскажи.
-- Да я тоже не знаю, -- примирительно сказал Борька. -- Я лучше про самолеты расскажу.
-- Нужны нам твои самолеты!
-- Они всем нужны. У меня папа в институте работал раньше... ну, до всего этого. Они приборы для самолетов разрабатывали. Вот как ты думаешь, может летчик в тумане и темноте лететь и не заблудиться?
-- Откуда я знаю. Наверно, может.
-- Ага. Только приборы для этого нужны, без них он как без глаз.
Борька замолчал, протолкнул в печку два полена, понаблюдал, как огонь облизывает, пробуя на вкус, сухую древесину.
-- А что это? -- вдруг спросил Йозик.
-- Что "что"?
-- Ну, этот, институт.
-- Это такое место, где разные хитрые вещи придумывают.
-- Как радио?
-- Ну да, и такие, как радио, и еще сложнее.
-- А еще, -- подала голос Рита, -- это такая школа для взрослых. У меня тетя в институте училась.
Йозик встал, потоптался на месте.
-- Чего тебе? -- спросила Рита.
-- Посмотреть хочу, -- сказал он нерешительно. -- На институт.
-- Туда не пройти, -- печально проговорил Борька. -- Он за забором.
В будке стало тихо. Блестели капли на кирпичных стенах, отражая огонек свечи. Постреливали дрова в печке. Йозик подтянул штаны, примостился на краешек табуретки рядом с сестрой. Тихо сказал:
-- Есть хочется.
-- Терпи, -- приказала Рита.
-- Я терплю, -- печально согласился Йозик.
-- Борьке хорошо, -- сказала Рита, желая отвлечь Йозика от мыслей о еде. -- У него папа в институте работал. А наш папка в магазине торговал скобяными товарами. Ничего интересного, одни кастрюли и ведра.
-- А давайте сходим, -- предложил Борька.
-- Куда?
-- К институту.
-- Ты, Борис, совсем с ума сошел, -- покачала головой Рита. -- Кто же нас за забор выпустит.
-- А мы и спрашивать не будем. Я знаю одно место...
-- Нет! Борька, не знаешь, что ли, что будет, если поймают.
-- Не поймают. Там дырка в заборе, она совсем незаметная. И до института недалеко. Мы бегом -- туда и обратно. Темно же, никто не увидит.
Конечно, он их уговорил. Дождались, пока потускнеют угли в печурке, быстро оделись. Выскользнули из будки, миновали темный двор. Борька повел их переулком мимо деревянных неживых бараков. После бараков потянулся длинный склад. Над крышей склада всполохами метались лучи двух прожекторов, выхватывая из темноты медленно падающий снег. Вдалеке надрывалась в хриплом лае собака.
Возле угла Борька остановился. Оглянулся, прошептал:
-- Сейчас надо бегом.
-- Боря, давай не пойдем, -- сказала Рита. Зачем нам этот институт.
-- Это не просто институт, -- зло отозвался Борька. -- Это папин институт. Я раньше глупый был, не понимал. А теперь знаю...
-- Что ты знаешь?
-- Что это очень важно.
-- Не понимаю я тебя, - сказала Рита.
Борька махнул рукой, еще раз выглянул за угол. И побежал, оставляя на свежем снегу цепочку почти незаметных следов. Изо рта у него вырывался пар, крохотными облачками взлетал над головой и тут же таял в темноте. Он бежал не оглядываясь, смотрел только вперед, на приближающуюся черную пустую коробку неработающего завода. На фоне беззвездного, сеющегося снегом неба вырисовывался узкий силуэт заводской трубы.
Остановился Борька уже на территории завода. Теперь нужно было пробраться между вытащенных из цехов разбитых машин, миновать пустые коробки гаражей и там, за стенами, разыскать сгоревший грузовик. Минька говорил, что если проползти под брюхом грузовика, стоящего вплотную к забору, то можно нырнуть под колючую проволоку и оказаться снаружи. А там уже, по безлюдным улицам, задними дворами можно пробраться к институту. Папа брал с собой Борьку туда давным-давно, но Борька сумеет разыскать дорогу. Он только посмотрит на пятиэтажное здание из красного кирпича, найдет глазами окно (когда-то папа показывал его маленькому Борьке; смотри, говорил он, вон окно моего кабинета), и сразу же обратно. Пока Рита с Йозиком не вернулись, родители волноваться не будут. Еще же совсем не поздно. Подумаешь, темно. В январе дни совсем короткие, темнеет рано.
Он перепрыгнул через поваленный столб, нашел в темноте засыпанный снегом остов грузовика. Лег на живот, пополз. Распластавшись, протиснулся под колючей проволокой. Встал. Осмотрелся. Победно сказал:
-- Ну вот, я же говорил.
Ему, конечно, никто не ответил.
Он пошел, не особо таясь, по направлению к центру города. Повернул на широкую, слабо освещенную улицу. Бегом пересек площадь с разрушенным фонтаном. Потом побежал, задыхаясь, по темной аллее под заснеженными каштанами.
До института оставалось совсем немного, когда его, словно выстрел, остановил резкий гортанный вскрик.
Борька застыл. Оглянулся. Из подворотни на него шагнули двое, с неразличимыми в темноте лицами. Один из них держал на поводке хрипло дышащего пса.
Тот, что был без собаки, приблизился, схватил Борьку за плечо, потащил за собой.
Они вышли на проезжую часть. Из-за крыш появился луч прожектора, отразился в мертвых стеклах окон, побежал к Борьке. Ближе, ближе. Человек наклонился над мальчиком, обдал запахом скверного табака. Луч приближался. Медленно, медленно, как будто не желая выдавать Борьку, оттянуть неизбежное. Вспыхивали и гасли в белом свете равнодушные снежинки.
Луч приближался. Вот он в двух метрах. Вот в метре. Вот...
Пятно света ударило в глаза, ослепило. Борька опустил взгляд. В ярком свете прожектора безжалостным солнцем вспыхнула, загорелась нашитая на телогрейку желтая шестиконечная звезда...
Борька закрыл глаза. Громкий простуженный голос над ним что-то прокаркал по-немецки. Зарычала овчарка.
-- Я только хотел посмотреть на институт, -- шепотом сказал Борька. -- Только посмотреть, у меня там папа работал до войны. Я не хотел убегать из гетто...
Он открыл глаза. Снег падал и падал, тихо кружась в безветренном морозном воздухе. Падал и падал. Такой белый, такой пушистый...
Уровнем выше Домой

Сайт работает при технической поддержке Sannata.RuTM



Hosted by Compic