Таир

Телефон звенел переливчато, Женька, в который раз за вечер замерла в ожидании: "Кто звонит?" Мама позвала из коридора:
-- Женя, тебя девочка поздравить хочет...
Девочка... значит, подружки, Ленка или Настя.
Женька, поговорив с Настей, опять стала ждать. Нет, она не ходила кругами вокруг ярко-красного аппарата, она сидела на стуле в своей комнате, обняв себя за коленки, и морщилась от нахлынувших мыслей...
Женьке исполнялось двенадцать. Как всегда, когда день рожденья приходился на будний день, празднование переносили на субботу. Вот тогда-то и должны были собраться Женькины друзья. И Люся с мужем приехать. Люсе, сестре Женьки, было двадцать. Она пол года назад вышла замуж, и теперь жила на другом конце города в комнате, который молодоженам выделил институт в семейном общежитии. Вот только позвонить-то она должна была! Хоть позвонить...
На кухне о чем-то буднично спорили родители. Женьке в который раз показалось, что с уходом Люси она осталась осиротевшей. Люся-то была поздним ребенком, а между родителями и Женькой была пропасть. Нет, ее не обижали и не относились как к младенцу, просто вечно занятые, они, кажется, и не представляли, что с ней можно делать, кроме как изредка проверить дневник или спросить, сделаны ли уроки? Люся была сестрой, подругой, мамой... Пусть второй, ненастоящей, но была.
Хотя, если Женьке быть честной до конца, так было не всегда. Женьку, хлипкую, в полтора года отдали в ясли, чтобы мама могла пойти на работу. Конечно, она каждую неделю начинала болеть. Вот тогда-то и оказалось, что если не пустить старшую дочку в школу и оставить присматривать за Женькой, можно вполне лишний раз не вызывать недовольство начальства, принося больничный лист. Люся порой досадовала на новые для нее обязанности, особенно если вместо экскурсии или конкурса рисунков ей приходилось сидеть с маленькой нытючкой. Но через несколько лет, когда Люся взяла мокрую тряпку, чтобы дать по шее сестренке, углядев, как семилетняя Женька аккуратно, двумя пальцами, ухватив мыло, подставила его под струю воды и положила на место, в мыльницу. А ходила мыть руки перед обедом. С мылом!! Так вот, получив тряпкой, Женька не стала грозить, что пожалуется маме, а схватила веник.
-- Ты лучше мясорубку возьми, -- усмехнулась Люся. -- Я книжку читала, там предлагали дуэль на мясорубках, а жертва сразу становилась котлетой.
-- Дура! -- мстительно вскинулась Женька, -- я что же, не понимаю? Как ты тряпкой против мясорубки? А веника у нас два. Бери второй, а то так не честно!
Сейчас, вспоминая этот случай, Женька грустно улыбнулась. И опять вздрогнула от звонка. На этот раз ее не позвали -- звонили кому-то из родителей.

Женьке было девять, а у Люси впереди был последний школьный год, когда их отправили в оздоровительный лагерь на море. Вот тогда и получилось, что они стали не просто сестрами, а друзьями. Сначала все было как обычно: Люся изредка забегала проверить, чтобы Женька не разбрасывала свои вещи по палате или напомнить, что пора бы сменить футболку с шортами на приличное чистое платье. Но однажды вечером, когда на площадке под открытым небом перед корпусами начиналась вечерняя дискотека, Люся, не большая охотница подобных увеселений, столкнулась с Женькой, которая одиноко сидела на лестнице.
-- Чего ты тут? Ваши наверное все прыгают. -- Люся присела рядом на прогретую ступеньку. Лестница была длиннющей, так как вся территория лагеря шла под уклон.
--Да ну! Каждый вечер одно и то же! Что я там не видела? -- Женька не скучала по дому, и подружки у нее в отряде были, но как-то устала к концу смены от болтливых соседок, а теплый вечер только начался, грозил быть длинным, а значит до следующего дня с теплыми волнами было еще далеко.
"А может, попробовать?" -- мелькнула у Люси мысль.
-- Пойдем со мной, хочешь?
-- Хочу. А куда?
-- В горы. За ежевикой.
-- Ой... -- только и смогла сказать Женька. Сердечко заколотилось. На подобные вылазки никто из ее отряда ни разу не решался. Но она же не одна!
За корпусом младших отрядов тоже росла ежевика, но, естественно, вся общипанная, ягоды даже покраснеть не успевали. А вот если продраться сквозь колючки вдоль едва заметного ручейка, обнаруживалось, что забора за кустами не было. Была почти отвесная насыпь шоссе, а ручеек вытекал из каменной трубы. Если согнуться пополам и так топать, стараясь не наступать в воду -- получался выход. В другой мир. На свободу.
Один раз Женька взвизгнула -- в ручье жили пресноводные крабы. -- Люсь, давай поймаем одного. Подержать хочется. Одни же маленькие, наверное, не больно щиплются?
-- Не, не больно, но зачем? Я лучше тебе покажу ящеричное гнездо, -- улыбнулась Люся.
-- Значит, ты уже тут выбиралась?
-- Конечно!
-- А меня? Почему раньше не брала! Думаешь, я трусиха, да?
-- Подожди, Женька. Помолчи немного. Сейчас из трубы будем выбираться потихоньку. Вдруг, кто заметит с той стороны.
По-настоящему, что с другой стороны шоссе кто-то окажется, можно было не опасаться -- там тоже были кусты. Люсе просто сама не знала, почему мысль взять в поход за территорию сестрёнку не пришел ей в голову раньше. Присутствие Женьки сделало простую вылазку открытием -- она смотрела на все заново, ее глазами.
-- Ну вот, теперь можно пастись, -- Люся привела к полянке, где кусты чернели спелыми ежевичинами.
-- Как козы? -- хихикнула Женька.
-- Ну, как коза и козлёнка, -- поддержала Люся.
-- Люсь, а ты не похожа на... ну, на то, что ты в первом отряде. У вас все девочки курят да мальчишек делят. Здоровенные такие.
-- Ну, не все... Худенькая и невысокая, даже в свои семнадцать, выглядела в лучшем случае на четырнадцать.
-- Ты только никому не рассказывай из своего отряда, а то полезут сами, мало ли что. Ладно?
-- Ага. Пойдем на гнездо смотреть, пока не стемнело? А ежевику я в другой раз поем. Ты ведь меня еще возьмешь?
-- Да, -- просто сказала Люся. -- Полезли наверх. Вон там, наверху норка.
Потом Женька ругала себя, что не осталась на поляне есть ежевику. Потому что когда карабкались вверх, Люся оступилась, охнула и села на землю. Хорошо, что горы здесь старые, не крутые, поэтому она не покатилась, а только сползла немножко вместе с белыми известняковыми плитками.
-- Люся! -- Женька подскочила, -- ты чего валяешься? -- Камень совался, и нога подвернулась. Подожди, сейчас попробую встать. -- Люся морщилась от боли. Но хлюпать носом -- подавать плохой пример малышне, которую сама всегда учила терпеть уколы и зеленку.
Попробовала. Ойкнула и опять села.
-- Только не вздумай реветь, -- предупредила она Женьку.
-- Не вздумаю, -- она смотрела сухими глазами серьезно.
-- Я сейчас, посижу немножко, и опять попробую.
Посидели. Люся наступить на больную ногу так и не смогла. Косточек на щиколотке видно не стало -- нога распухала.
-- Темнеет, Люся! Я побегу, позову кого-нибудь.
-- Женька, не свались только сама.
-- Я быстро! Я осторожно! -- это Женька уже на бегу крикнула.
Нырять одной в колючие заросли и потемневший подземный ход было жутковато. Но Женька все думала, что тут уже кусты почти свои, а Люсе там одной, на горке, страшнее. И больно. А если узнает кто из вожатых, где они бродят вечером -- ой что будет!!
Под растянутыми гирляндами лампочек танцевали уже одни старшие. Женька подошла к большущему парню, который был из Люсиного отряда.
-- Пожалуйста, можно тебе сказать? -- Женька уже пожалела, что к нему обратилась, потому что танец был медленный, а парень кружился со светленькой девочкой.
Но получилось все как надо. Димка, так оказалось его звали, быстро понял, что путано пыталась ему объяснить Женька, что-то сказал девчонке, крикнул громко: "Саня!" и уже вдвоем они подошли к Женьке.
-- Показывай!
Люсю они лихо домчали до медпункта. Сказали, что упала она на лестнице у корпуса, так что за отлучку им не попало. Вот только подвернутая нога болела. И Люся, два дня просидев в изоляторе, хромала до конца смены. Поэтому другой вылазки не было.


Позвонили в дверь. Женька кинулась открывать. Налетела на угол тумбочки, и поскакала к двери на одной ноге. Как Люся тогда...
Соседка пришла. К маме. Две луковицы попросила...


Когда вернулись домой, все равно изменилась жизнь. Нет, Женька уже давно сидела одна, когда болела. Но теперь была всегда радость в доме. И стены стали теплыми и живыми.
А на следующее лето появилась у них еще одна радость -- они вдвоем уезжали на велосипеде. Люся сдала выпускные экзамены, потом поступила в институт. Зато конец лета был свободный. Они вывозили потрепанного Рыжика -- так, из-за масти, точнее цвета рамы назвали велосипед. Как живого коня. Люся крутила педали, Женька болтала ногами на багажнике. У них, на окраине города, было много интересных мест. Можно было делать открытия. Они даже нашли норку, где жила ящерка. Ящерка была малюсенькая и почти черная.
-- А там какие жили, на море?
-- Толстые, зеленые. И блестящие.
-- Как крокодилы?
-- Женька, не придуривайся! Крокодилы не зеленые, ты же знаешь!
-- Ну, ты же не видела. Крокодилов. Живых. - хохотала Женька. - А вдруг бывают. Вот лягушку мы же зеленую встретили, хотя у нас все простые.
-- Ящерка хорошая. Посмотри, у нее глазки золотые!
-- А хвост? Не отвалится? -- Женька хотела подержать крохотулю.
-- Ой, ну вот! Сразу мучить животное!
Вот так бы всегда...

Потом Женька ждала весну. И лето, конечно. Потому что когда кончится учебный год, по нагретому асфальту зашуршат залатанные шины Рыжика. Нет, ему не станет тяжелее. Люся как была похожей на школьницу, так и осталась. Да и Женька почти не выросла.
Ну вот, только как-то вечером Люся пришла из института не одна. С ней рядом стоял незнакомый человек с красивым, но чужим лицом. Потом все пили чай, напряженно пытаясь поддерживать пустой разговор. А в выходной день, когда Женька точно знала: за ручьем сошел снег и распустились желтые цветы, одновременно похожие на лютики и колокольчики, в дверь позвонили. Пришел он, Игорь. И Люся, непривычно пряча глаза от вопросительного взгляда сестренки, сказала.
-- Женя, ты иди одна. Погуляй. У меня экзамены скоро. Мне надо заниматься.

Нет, ее не забывали. Люся стала чаще приносить Женьке маленькие подарки: книжки, почему-то совсем детские, открыточки, которые собирала Женька. А Игорь неизменно появлялся с шоколадкой. Когда после экзаменов Игорь уехал на каникулы, Люся опять бродила с Женькой по "их" местам. И радовалась. Только как-то слишком старательно. И виновато.

"Что же случилось, Люся? Почему я вдруг для тебя стала маленькой? Ведь я же тоже расту, и знаю больше! Я не буду вам мешать, когда вы, склонившись над умной книжкой, касаетесь головами и вряд ли видите строчки скучных формул!! Или когда, взявшись за руки, бредете по весенней траве. Только... только не забывай меня. Или ты все-таки стала взрослой? Как все взрослые... Как мама и папа. Правильные, умные, далекие, недоступные..."

Телефон звякнул и замолк. "Кто это?" -- спрашивала в дверях Женька.